В эпоху цифровой экономики трансформация бизнеса неизбежна. Председатель правления компании IBS Сергей Мацоцкий рассказал о том, как новые технологии изменят работу отдельных компаний и целых отраслей в России и какие бизнес-модели приходят на смену старым.
— Во всем мире цифровые инновации приводят к серьезной перестройке многих отраслей. Как в целом изменится бизнес-ландшафт? И от чего зависит скорость этих изменений?
— В современном обществе любят страшилки. Так, еще до цифровой трансформации бизнеса было много разговоров про большие данные и потерю приватности: «Большой Брат смотрит за тобой». После истории со Сноуденом обыватели узнали, что государства следят за своими гражданами и друг за другом. Но нельзя сказать, что наша жизнь серьезно изменилась. Все понимают, что «телефоны» многое про нас знают, но пока никто от них не отказывается.
Мне кажется, что из «диджитализации» бизнеса тоже сделали фетиш. На самом деле оцифровка бизнес-процессов идет уже несколько десятков лет. Американский миллиардер Росс Перо еще в 1962 году создал компанию по обработке данных EDS (позже ее купила HP), которая позволила небольшим организациям работать без бухгалтера. Другое дело, что, похоже, развитие технологий происходит по экспоненте, и сейчас скорость изменений очень высока.
Кроме того, не стоит буквально верить футурологам. Например, на форуме в Давосе обсуждали, что будет делать мир, когда высвободится огромное количество трудовых ресурсов. Но вряд ли Россия или США столкнутся с этой проблемой в ближайшие два-три года. Поэтому если говорить про обозримое будущее, то я не вижу каких-то радикальных изменений.
— А какие перемены, на ваш взгляд, уже стали значимыми?
— Бизнес переориентировался с hard skills (профессиональные знания и навыки) на soft skills (коммуникации, обучаемость, работа в команде и др.). Если раньше компании искали людей с компетенциями в узких областях, то сегодня нужны сотрудники, способные быстро осваивать новые направления. Это фундаментальное изменение, оно серьезно влияет на воспитание детей, образовательную сферу, систему поиска и подготовки кадров. К тому же огромная масса профессий реально умирает. Например, практически исчезла профессия «инженер по сопротивлению материалов», потому что архитектор может сам все просчитать на компьютере. И никто не знает, какая судьба ждет профессию водителя. Конечно, в течение ближайших 2-3 лет она точно не исчезнет, несмотря на эксперименты с беспилотными авто. Но цифровые технологии уже изменили и эту работу — невозможно представить, как мы раньше ездили без навигатора. Доходит до абсурда — недавно был большой шум по поводу сбоя навигации в районе Кремля, а некоторые водители просто впадали в ступор. Я напомню, что общедоступный навигатор от Яндекса заработал всего пять лет назад, а мы уже не можем представить жизнь без этой технологии.
— Какие отрасли цифровая трансформация затронет в первую очередь?
— Все, что связано с ритейлом в широком смысле — магазины, банки, e-commerce и прочие сервисы, которые сегодня становятся все более автоматизированными. Например, два года назад мало кто говорил о чат-ботах, а сегодня это не просто модная тема, а мейнстрим. Мы создали для одного своего проекта колл-центр в Пензе на несколько сотен человек, а сейчас постепенно замещаем людей автоматическими системами.
— На наших глазах растет доля сетевых компаний, которые предлагают платформенные решения, Uber и термин «уберизация» у всех на слуху. Это первые ласточки или стоит ждать появления новых игроков, использующих инновационные бизнес-модели?
— Uber уже не единственный, придут и новые компании с прорывными бизнес-моделями. Другое дело, что чемпионами не всегда будут первооткрыватели. Скажем, Google первым из глобальных игроков начал заниматься беспилотными автомобилями, у компании есть опыт и деньги, впору завоевать весь мир. Но сегодня многие сомневаются в его победе. Uber сравнительно недавно вышел на этот рынок, но почему-то кажется, что у него больше шансов стать первым. Раньше самыми дорогими компаниями были одни, сейчас другие, а через десять лет этот список наверняка существенно обновится. Мир так быстро меняется, так что у новых компаний с новыми подходами к бизнесу есть все шансы.
— Почему?
— Понимаете, раньше все решал доступ к финансам и инфраструктуре — технологиям, кадрам, связям, наконец. Но сегодня это совершенно не так. Главное сегодня — это правильная идея и удача на старте.
— В каком смысле удача?
— В прямом. Ты вовремя и в правильном месте начал что-то делать — не раньше и не позже. Это подчас непредсказуемая история. Если раньше у тебя были шансы что-то просчитать, сконструировать в голове нишу, то сейчас скорость и масштаб изменений невероятны. Но, к счастью, пробовать и запускать продукты стало намного легче. Денег для этого нужно значительно меньше, доступ ко многим ресурсам сильно упростился.
— А к чему готовиться традиционным, не технологическим компаниям? Как на них повлияет цифровая экономика?
— Парадокс в том, что, несмотря на огромное проникновение новых технологий в традиционные сферы, многие бизнесы драматически не поменяются. Важно понимать, что человек с его потребительскими и пользовательскими привычками не развивается так же быстро, как и технологии. Например, рестораны по большому счету, будут такими же, как сейчас. Возможно, появятся новые печи или еду будут печатать на 3D-принтерах. Но я не верю, что профессия повара серьезно изменится. Для многих потребление и приготовление пищи — удовольствие, здесь важен творческий процесс, общение. Думаю, врачи тоже никуда не денутся. С одной стороны, цифровизация изменит медицину, будет развиваться дистанционное обслуживание, клиники накопят огромное количество данных по каждому человеку, благодаря чему повысится качество диагностики и оперативность. Но врач останется главным интерпретатором данных о пациенте, оператором высокотехнологичного оборудования, принимающим решения и несущим за них ответственность, в том числе и правовую.
Точно так же развитие онлайн-торговли вряд ли поставит крест на офлайновых магазинах. Психологически человеку всегда хочется пощупать товар, примерить. Возможно, магазины просто немного изменят формат, будут работать как шоу-румы — покупатель заказывает товар, а потом выезжает готовая тележка с упакованными продуктами или сразу направляется к нему домой.
— Частный бизнес вынужден приспосабливаться к цифровой экономике, иначе он проиграет в конкурентной борьбе. А видите ли вы какие-то изменения в самой консервативной сфере — государственном управлении?
— В госструктурах уже много реальных достижений. Например, российские многофункциональные центры — потрясающий пример модернизации front-end, все было сделано быстро и на мировом уровне. Или работа налоговых инспекций — там радикально уменьшился объем камеральных, то есть бумажных проверок. Число выездных проверок тоже уменьшилось — бессмысленно ездить ко всем подряд, потому что по имеющимся данным можно увидеть, кого именно стоит проверять с пристрастием. Но по части back-end еще много нерешенных задач. Огромное количество людей работают в структурах, которые можно объединить советским словом «собес». Они занимаются бессмысленной работой — проверкой документов, начислением пособий и т. д. Здесь большой резерв для улучшения качества государственного управления. Но придется не только настраивать интерфейс, но и менять сами процессы. Тем не менее сегодня это, пожалуй, один из самых понятных и доступных инструментов сокращения бюджетных расходов.
— IT-компании, по идее, должны приветствовать переход бизнеса и госструктур на цифровые рельсы. И все же у них есть свои сложности. Какие именно?
— Я думаю, что IT-компании неизбежно будут меняться. Традиционные интеграторы и поставщики IT-сервисов либо умрут, либо будут вынуждены перестроить свой бизнес. Во-первых, все уходят в мир софта, потому что «железо» сегодня подобно дешевым кирпичам, которые можно легко выбросить или заменить. Во-вторых, классические IT-компании до сих пор занимались в основном интеграцией процессов, но сегодня очень многое завязано на интеграцию данных, а для этого нужны другие знания, инструменты, другая проектная организация. В-третьих, в IT-бизнесе больше нет и не будет однозначных лидеров. Еще несколько лет назад считалось, что если тебе нужна хорошая ERP-система, внедряй SAP, если ищешь хорошую CRM-систему — покупай Oracle Siebel.
Сегодня абсолютных чемпионов все меньше, многообразие продуктов гигантское, и небольшие компании уже кусают и замещают монстров.
— А у вас есть какой-то реальный кейс, эксперимент, когда удалось построить совсем новый бизнес с учетом новых реалий цифровизации?
— Да, для нас это был запуск проекта с сетью «Пятерочка», когда мы фактически взяли на себя подбор персонала и прочие HR-функции ритейлера. Казалось бы, где мы — IT-компания, и где массовый подбор кадров? Мы много лет внедряли HR-системы и увидели, что здесь есть огромный резерв эффективности. И решили, что нужно предложить клиенту не услугу по внедрению очередной системы, а взять ответственность за конечный сервис. Для нас это был хорошо просчитанный эксперимент, основанный, по сути, на глубоком клиентском инсайте. Для клиента это была тоже, я надеюсь, удача с точки зрения затрат и результата, а мы получили возможность построить с нуля действительно современный цифровой процесс. Мы ведь вообще по-другому этот бизнес-процесс организовали по сравнению с тем, как это было раньше у клиента или на рынке. У нас ведь в проекте нет ни одного рекрутера.
— Совсем?
— Да. Мы придумали и реализовали этот процесс по совершенно иной логике. Вместо рекрутеров у нас операторы, работающие на этапах цифровой воронки рекрутинга. И теперь мы труд людей постепенно заменяем роботами.
— Может, стоит подумать о столь глубокой цифровизации других бизнес-процессов?
— Это не так просто. Мы пока нашли одну нишу, и я все время думаю о том, где бы найти вторую. Пока не нашел. Нужно иметь явное конкурентное преимущество, возможность выполнить проект на принципиально ином качественном уровне, чем клиент мог бы сделать сам.
К примеру, в бухгaлтерии прогресс идет не столь быстро, хотя заниматься этим стали шестьдесят лет назад. Ситуация серьезно улучшилась, но бухгалтеров все равно много.
— Нельзя не признать, что западные компании в области цифровой трансформации продвинулись гораздо дальше, чем российские. Как быстро мы сможем этот разрыв сократить?
— Если говорить про бизнес в целом, то боюсь, догонять Запад мы будем долго, потому что наша главная проблема — неконкурентная экономика. Кроме того, модернизация требует денег, а общие настроения в стране таковы, что мало кто готов инвестировать. Если же говорить о частных случаях, то здесь я, наоборот, оптимистичен. Наши люди способны придумывать новые бизнес-модели, создавать новые алгоритмы и технологии. К тому же у нас сохранилась хорошая математическая школа, инженерное образование. Так что прорывы возможны, и на это не обязательно потребуются большие затраты.
— Несмотря на то, что роботы пока не вытеснили живых сотрудников, ситуация быстро меняется. Например, Сбербанк объявил, что к 2025 году вдвое сократит численность персонала. Что делать тем, кто окажется не у дел?
— Такая проблема есть, но это нормальный процесс. Раньше люди больше работали, а теперь могут достаточно времени уделять семье. Знаете, после 2008 года я обнаружил, что во многих компаниях, в том числе и в нашей, сотрудники стали раньше уходить с работы. Вначале я расстраивался, думал, что люди просто перестали выкладываться по полной. А потом понял, что на самом деле проблема в другом. Во многих крупных компаниях был нарушен баланс работы и личной жизни — мы все торопились делать карьеру, зарабатывать деньги, вместо того, чтобы заниматься семьей, детьми, получать удовольствие от увлечений. После кризиса баланс немного восстановился. Да и кто сказал, что трудоголизм обязательно приводит к лучшей производительности? Ученые доказали обратное.
Возможно, переработки в России связаны и с общей неэффективностью бизнеса. Недавно я был в Ванкувере, общался с друзьями. Там вообще другая жизнь — размеренная, спокойная, никто никуда не торопится, и при этом работа построена очень организованно и продуктивно. Думаю, причина в зрелости процессов. Мы же привыкли все делать на надрыве, впопыхах. Так что теперь я не переживаю, когда люди уходят из офиса вовремя. Возможно, они будут лучше и дольше с нами работать и не станут бегать по разным компаниям, если завтра им предложат на несколько тысяч рублей больше.
— То есть вы считаете, что российский бизнес созрел и готов нормально воспринимать баланс между работой и личной жизнью сотрудников?
— Мне бы хотелось в это верить. Но это не отменяет проблем с незрелостью процессов. Мы тут еще очень отстаем. Мне недавно рассказали, что навьюченные снаряжением горные мулы на сложной трассе передвигаются значительно медленнее, чем человек, но к концу маршрута обычно приходят раньше туристов. Потому что идут медленно, но не останавливаются. Вообще.
Биографическая справка
Сергей Мацоцкий — совладелец и председатель правления группы компаний IBS. Родился в 1962 году в Москве. Окончил Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. Губкина. До 1990 года — инженер-начальник отдела Центральной геофизической экспедиции Миннефтегазпрома СССР. С 1992 года — исполнительный директор IBS. Неоднократно включался в список лучших руководителей российских компаний («ТОП-1000 самых профессиональных менеджеров России» АМР и ИД «Коммерсантъ»).