О том, как продвигается программа «Цифровая экономика», что делать с цифровизацией госуправления, почему хайп вреден для искусственного интеллекта и как совместить импортозамещение со свободой цифрового развития – в интервью CNews.
В России, судя по всему, в этом году денег на «Цифровую экономику» потрачено много не будет. Этого можно было ожидать, с учетом того, что программу попроектно контролирует Минфин, включившийся в историю с длительными многоуровневыми согласованиями по каждому потраченному рублю. Ужесточили требования к документации, формализовали и усложнили сам процесс согласования – получили на выходе традиционный российский результат.
Cама программа «Цифровая экономика» – очень неровная. Гигантский потенциал управленческих реформ соседствует с малопонятными инициативами про обучение цифровым компетенциям.
Но в первой части программы государство ставит задачу сократить расходы на абсолютно непроизводительную работу огромного количества ведомств. Не без перекосов, впрочем. Например, электронный бюджет – это очень формализованный механизм согласования финансирования, который часто не упрощает, а усложняет жизнь, хотя и с помощью информационной системы.
Еще в программу заложена не самая удачная, на мой взгляд, идея выдачи грантов для развития прорывных технологий. Это наводит на мысль о том, что главным источником инновационного прорыва в России считается государственный сектор, а не частный. Я сильно сомневаюсь, что это даст ожидаемые результаты, поскольку противоречит базовому принципу современной экономики: только конкурентная среда рождает инновации. Они не возникают в застое.
Существует огромное количество процессов, которые должны быть не столько автоматизированы, сколько изменены принципиально. Они должны быть вывернуты наизнанку, как это сделала компания «Убер» с перевозками. Я, например, абсолютно не понимаю, зачем такое количество людей занимаются назначением пенсий. Это необходимо алгоритмизировать, но для этого придется менять саму модель процесса, построить систему накопления данных, использовать другие по своей архитектуре решения, основанные на датацентричных технологиях и микросервисах. И тогда огромное количество «собесов» просто исчезнет. А люди при этом получат намного более качественный и быстрый сервис.
Сейчас много говорится об искусственном интеллекте. Если честно, я не знаю, что это такое. Вокруг этой темы есть очень много хайпа, который иногда обессмысливает суть происходящего. Если мы говорим о машинном обучении как о некотором новом способе решения задач, которые еще вчера считались нерешаемыми, то вопрос его применения становится намного более дискуссионным и, честно говоря, менее оптимистичным. Где машинное обучение совершило в последнее время такой прорыв, что мы так тянем его всеми силами в нашу жизнь?
Окей, мы видим искусственный интеллект в навигаторах, голосовых технологиях и в Яндекс-радио. Прорыв ли это? Спорно. Изменил он что-то принципиально в жизни? Наверное, нет. Несколько лет назад того же самого ждали от больших данных. Вот, мол, засунем все данные в компьютер, и оттуда сами собой полезут паттерны. Но не лезут же паттерны сами собой. Оказывается, работа эта намного более сложная. Вопрос не в данных, а в том, как их можно использовать. Поэтому надо помнить, что на «хайпе» часто можно построить только «фейк». И если подобное произойдет с искусственным интеллектом, будет очень досадно.
Мы много лет говорим про цифровые месторождения. Я закончил Институт нефти и газа и не очень понимаю, что имеется в виду и в какой степени это меняет и удешевляет технологию добычи. Пока слышен только лозунг: давайте поставим везде датчики, все будет сильно лучше, точнее и краше. Но как эти «краше» и «лучше» перевести в «дешевле» или «производительнее»? Почему-то сланцевая революция не опирается именно на цифровые технологии. Там произошли другие открытия, связанные с гидроразрывом пласта, горизонтальным бурением и прочими глубоко отраслевыми темами. И они позволяют эффективнее извлекать нефть, которая извлекалась и раньше. И никакого отношения к цифровизации это не имеет.
Мы очень много говорим про умные города, дома и прочие объекты. Да, мы можем построить умный дом, но кондиционеры или батареи у нас ровно те же, что были придуманы… лет 100 назад? Или 200? Тонкая электроника упирается в машино- или приборостроение, многие продукты которых – даже не из предыдущего поколения.
Отсутствие реального экономического эффекта от хайповых технологий говорит о том, что чудес пока не происходит, мы будем развиваться поступательно и нам нужно будет очень много умных голов для того, чтобы извлекать реальную пользу из не менее умных технологий.
Относиться к импортозамещению нужно очень взвешенно, понимать цель. Мир стал настолько маленьким, а игроки настолько специализированными, что очень важно в системе мирового распределения труда занять свою правильную нишу. Потому что российский рынок явно недостаточен (а рынок ЕАЭС – конечно тоже) для того, чтобы вести своё «натуральное хозяйство». Это просто экономически невозможно.
Мы должны придумать, как встроиться в нужные звенья цепочки добавленной стоимости. На этом пути придется делать то, что мы умеем, а не то, что хотим. С этой точки зрения совершенно феноменален пример Израиля, который решил, что он может стать мировой инновационной лабораторией, и стал ей.
В России очень хороший человеческий ресурс. Люди – достаточно креативные, творческие и хорошо подготовленные. Это открывает нам массу реальных возможностей.
Но когда я вижу желание производить российские микросхемы, у меня опускаются руки. Это как раз пример того, что делать не следует. Слушайте, в мире совсем немного стран, которые умеют самостоятельно производить оригинальные микросхемы. Это очень дорогая и сложная история. При всем уважении к «Эльбрусу», я не верю, что это может быть конкурентная система и конкурентная технология. Давайте для простоты выведем за скобки все, что связано с оборонкой, – там этому есть применение. Но когда мы пытаемся заменить собственными чипами Intel или АМD, это вызывает оторопь. У нас в этой области нет никаких серьезных преимуществ, одни недостатки еще с советских времен. Мы отстали так надолго, а цена входа на этот рынок настолько велика, что это просто практически бессмысленно.
Посмотрите, что происходит на глобальном рынке, в передовых цифровых компаниях. Весь мир отказывается от классических технологий предыдущего поколения и стремительно уходит в другие архитектуры, микросервисы, DevOps, масштабируемые вычислительные системы. А ведь это все по большей части – open source.
Внимание, вопрос. Что проще и эффективнее: пытаться переписать Oracle, чтобы заменить его в старой системе, что, честно говоря, не очень возможно, или вложить деньги в создание новых систем? Не лучше ли строить новые платформы на передовых архитектурах и благодаря этому отказаться от любой зависимости от вендоров, возможных санкций, других рисков. Получить настоящую цифровую свободу, двигаясь при этом в ногу с глобальным рынком?
Мне кажется, что нам очень важно импортозамещение, но оно должно быть умным и экономически оправданным, чтобы вести нас вперед, а не туда, куда оно ведет нас сейчас.
Проблема российского ИТ-рынка прямо сейчас в том, что на него влияют две тенденции. Первая – это развитие экономики, которое могло бы быть лучше. Все эти споры вокруг единиц процентов – не то, что мы все хотели бы видеть. Другая тенденция связана с цифровизацией. Она, конечно, надувает наши паруса, но беда в том, что две эти тенденции – разнонаправленные. И объединить их пока, видимо, не получается.